Фредерик Шопен. Как говорят на иврите, כל מילה נוספת מיותרת – буквально: «каждое дополнительное слово лишнее». Словом, ничего не добавишь…

Автор 57 мазурок.Само слово «мазурка» имеет географическое значение, от «Мазовия» — местности в Польше, со своим фольклором, архитектурой, одеждой и традициямиместности в Польше. Мазурка ля минор № 13 – «еврейская», по собственному определению автора.

Когда-то давно где-то в каком-то тексте в Интернете я прочитала, что Фредерик Шопен в юности, живя в польской «глубинке», слышал также мелодии живущих в некоторой близости евреев. И что он сам конкретно называл одну свою мазурку «еврейской». И это мазурка № 13 ля минор, опус 17 № 4, одна из моих, естественно, любимых. И вот захотелось мне поделиться своей любовью с нашими читателями (и не только), и после того, как постаралась сыграть и записать (увы, не без погрешностей) эту мазурку, полезла я вновь в Интернет. Долго копала информацию о Шопене и по-русски, и даже кое-что на иврите, и – о радость – наконец нашла краткое, но очень точное упоминаниео «еврейской» мазурке:

«Лето 1824 года Фредерик провел в местечке Шафарня, где располагалось имение семьи его школьного товарища. Кстати, здесь Шопен снят в 1849 году. Это одна из двух сохранившихся фотографий композитора.

Здесь он впервые соприкоснулся с народным музыкальным творчеством. Мазовецкий и еврейский фольклор глубоко проник в душу начинающего музыканта. Навеянные им впечатления нашли свое отражение в Мазурке a-moll. Она получила известность под названием «Еврейская».

И вот играю, и вот он, страдающий, трогательный мотив…А вообще Шопен… слушать его, играть его, пусть и немного – это уже так много… подарок от Бога.

 

Вот что говорит о нём Станислав Нейгауз:

«Скажу только о некоторых трудностях, возникших при исполнении Шопена. Наряду с Моцартом и поздним Бетховеном, Шопен является «трудным» для исполнителя композитором.

В чём эта трудность?

Мне кажется, что основательная трудность заключается в максимальном приближении к той степени одухотворенности, которая так свойственна этим авторам. Иногда, когда слушаешь этих авторов в хорошем исполнении, кажется, будто слышишь не звуки рояля, а живой голос души, преисполненный великой доброты и любви к людям и жизни. Чтобы приблизиться к этой ступени одухотворенности, исполнителю необходимы величайшая искренность и страстная влюблённость в произведения этих авторов, которая одна только способна оградить его от перевеса материала – пусть даже очень добросовестного и красивого самого по себе – над духом сочинения, от малейшей фальши интонации, и помочь исполнителю найти правду, естественность и ту меру свободы проявления своего «я», которая необходима и допустима у данного автора. Шопен как никто другой чувствителен к мере этой любви и искренности и требует в работе того жара и того духовного напряжения, которые мы называем вдохновением, а также величайшей совести в выборе тех или иных вариантов фразировки, темпов и т. д.»

В стихотворении «Мазурка Шопена»,автор которого – польский поэт, переводчик и редактор Владислав Броневский (перевод М. Светлова), слышно проникновение в глубины «нашей неизбывной боли». Настолько созвучно самой музыке…

«В иерусалимском переулке
Грусти чуть заметные следы…
Незаметно день смолкает гулкий,
Вечер опустился на сады.
И сменяются легенды снами,
Полными библейской тишины,
И лаванды дышат перед нами,
Вдосталь ароматами полны.

И на север улетают мысли,
Суетливой мечутся толпой,
Устремляются к родимой Висле
И к моей Варшаве дорогой.
Мы сидим с тобою, друг любимый,
Тишиной захваченные в плен…
И внезапно в тишь Иерусалима
Ворвался с мазуркою Шопен.
Хорошо играет незнакомый,
Сердцу очень близкий пианист,
И звучит напев родного дома,
Серебрист и, словно детство, чист.
Бабушка не раз мазурку эту
В тёмной комнате играла мне,
Где казнённых братьев два портрета
С давних лет висели на стене. 
Ночь полна блаженного досуга,
Пианист играет в поздний час…
Но не слишком ли, моя подруга,
Эти клавиши терзают нас?»

Марина Яновская

На фото в заглавии портрет Шопена работы Эжена Делакруа, 1838